Музицировал Рейнис 5-го апреля сего года на сцене Малого зала Дзинтари, который заполнили предвкушающие особых впечатлений слушатели. Набралось их более, чем достаточно, несмотря на уличные порывы пронизывающего, малоприятного холодного ветра. Знают пианиста, любят, ценят, ждут… Играл он более всего (в процентуальном отношении?) вроде бы как вполголоса. Но на наших глазах — как и в наших ушах — происходило нечто особое: происходило что-то вроде общения пианиста с некими высшими силами. Это как бы было своего рода магическое действо, которое усилиями артиста становилось доступным любому слушателю; оказавшемуся в концертном помещении. Сообщалось его внутреннему миру, внедрялось в него.
Случайно ли в зале в тот вечер не было слышно даже мини-шорохов? Ну не было таковых! Вовсе! Какие уж там почихивания и покашливания… Все пришедшие предельно (!) вслушивались. Как вслушиваются, скажем, в слова почитаемого священнослужителя — позволим себе такое сравнение. Или, включив youtube, упиваются ценимыми многими мегаволнами… Рейнис предложил нам оригинально задуманную и нетрадиционно составленную программу из опусов двух авторов, которых ценители музыки отлично знают. Особенно неожиданным по составу, по конструкции, стало первое отделение, в котором непрестанно сменяли друг друга прелюдии, — именно прелюдии, — И.С.Баха и Шопена. По существу из них была собрана мозаика, сложенная логично и красиво. Да, звучали миниатюры. Звучали в большом количестве. А создалось впечатление цельной картины. Интересно как!
Что же объединяло предложенный музыкальный материал? Объединяло — прежде всего — духовно наполненное, эмоционально возвышенное исполнение солиста, разворачивавшееся тут же, на глазах слушателей. Им была предложена пережитая, прочувствованная интерпретация концептуального характера.
Если рассуждать о чисто профессиональных особенностях игры Рейниса- здесь наблюдалась широченная амплитуда звучания. От тишайшего до мощнейшего, которое, например, было таковым в ре-минорной супер-виртуозной прелюдии Шопена. Но в целом в концерте преобладали piano-pianissimo, что естественным образом обостряло-напрягало слушательское внимание. Еще важный момент: произношение (дикция). У исполнителя оно неизменно оставалось ясным. Виртуозная свобода? И она была очевидна. Но Рейнис не козырял ею, как говорится, направо-налево. И, что мне очень по душе, не махал-крутил руками выше головы или гримасничал. Обошелся без эдакого. Вдумчивость, внимание к мельчайшим деталям авторской музыки — да, они были. Были заметны, задавали тон исполнению программы, не исключая и сочинений крупной формы. Например, Полонеза-фантазии Шопена.
Был обращенный ко мне вопрос слушательницы: всегда ли сии качества шли на пользу прочтения того или иного опуса? Об этом, о степени спонтанности исполнения вполне возможно толковать и дискутировать. Но о доминирующем направлении творческих поисков замечательного пианиста, его обнаружениях и находках в прозвучавшей программе «И.С.Бах. Ф.Шопен», об исполнительской выдержке, о по-настоящему высоком качестве фортепианной игры стоит не спорить, а говорить и писать.Разумеется, в восторженных тонах!
Вывод? Он таков: Рейнис, этот высокий, худой и стройный молодой рижанин, представляет собой заметное и неординарное явление в мире современного пианизма. Хочу подчеркнуть — в мире! А не только в родной и близкой ему стране.
karap.lv 